Тайна со свекровью на двоих ( Окончание )

С тех пор минуло уж около двадцати лет.

Галина поздно вечером сидела на кухне у окна, тихонько звякала ложкой, намазывала булку вареньем. За окном замелькало что-то серое, и она, вглядевшись, поняла, что пошел первый снег.

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ
Она привстала, с набитым ртом, и наблюдала, как на подоконник падают снежинки. Чего это нашло на неё вдруг – любуется снежинками?
Дочка спала. А она засиделась на кухне, пересчитывая сбережения, которые держала исключительно дома.
Когда-то давно, когда ощущение денег в кармане ещё было непривычным, когда их ни на что не хватало, а в магазинах все соблазняло и манило, она вот также печально сиживала у окна общаги с карандашом, и считала – куда ж уплыли её рублики.
В её подсчётах всегда все сходилось, но все равно исчезновение денег казалось чем-то почти таинственным.
Были времена, когда была она в больших долгах, жила впроголодь. И вот так вот сидела и смотрела на снег, мечтая о такой булке.
Сейчас все было по-другому. Свою кубышку она имела и гордилась ею, не афишируя.
Хорошо, что так. Не на кого ей надеяться в этой жизни. Совсем не на кого, кроме самой себя.
Восемь лет назад умерла её мать от инсульта. Она быстро продала дом на селе. Продешевила тогда, наверное, зато вступила в кооператив, и теперь жила в своей личной городской квартире, не от кого не зависела.
А сейчас, глядя на этот первый снег, на серый двор, освещенный фонарем, Галина почувствовала холодные дорожки на щеках, и булка встала комом в горле, не захотела глотаться.
Всю жизнь она пробивалась, всю жизнь доказывала свою состоятельность и возможность жить так, как живут в её мечтах те самые – счастливые люди. И вот внешне теперь и она – дама обеспеченная, товаровед большого гастронома, одетая не абы как, а как положено обеспеченной даме.
И дочка у неё одевается получше многих в их школе, и все у девчонки есть.
Но … Не стали радовать в последнее время даже новые приобретения.
Недавно вот и дочь заявила ей, что она – пустая шмоточница и ничего больше в жизни, кроме этого шмотья не понимает, что живёт лишь ради себя – любимой.
Ссорились они сильно.
Галка орала, требовала свое, тыкала тряпками и вещами, а дочь огрызалась, что ничего ей не надо, одевалась в какое-то барахло и пропадала из дома.
А ведь она для неё старалась! Всю жизнь – чтоб было не так, как у нее самой.
По сути и личную жизнь строила ради будущего детей. Искала, чтоб с жильем был избранник, чтоб из хорошей семьи, чтоб устроиться …
И получилось тогда все.
А уж ведь собралась возвращаться домой, в село. Уж собралась.
Будущая свекровь, по ее логике, бесспорно должна была рассказать сыну об аборте. Но случилось все тогда очень странно – Алексей так ничего и не узнал.
Мария Алексеевна как будто забыла об этом.
Нет, она, конечно, помнила. Знала, как табельщица, хорошо она всех работников. Да и по взгляду у подъезда Галка тогда сразу поняла – мать Алексея в шоке.
Эх, была б на её месте Галка, она б прямо там, у подъезда, отправила б куда подальше такую невесту, только б пятки сверкали. Летела б колбаской …
Но совсем другая была её будущая свекровь. Странная, по мнению Галки.
Свадьбу сыграли скромную. Мама приезжала, Ирка с Витькой, Люба, Нинка и Лешины друзья.
Уже на свадьбе мамы подружились. Как-то быстро сошлись – такая, казалось, важная, образованная и городская Мария Алексеевна и ее скромная простая колхозная мать.
Не думала Галка, что подружатся, переживала, что маманя совсем не придется тут ко двору. Ездила, наряд ей выбирала свадебный. Чего там у нее было-то, ох!
Но они подружились. И уже летом все поехали к ее матери в гости. И там уж огородные свои дела две мамы обсуждали бесконечно. Был у свекрови участок с самодельным сарайчиком за городом. Любила она там пропадать.
А на следующее лето Мария Алексеевна в Якимиху поехала одна, а молодежь – на море.
Им с Лёшей надо было больше быть вдвоем, море должно было помочь.
Почти три года Галка не беременела. Долгих три года. Лечилась тогда, по врачам бегала. Растолстела даже от этого лечения. Показалось, правда, ей там, на море, что Леша ее стесняется, на других девок заглядывается, а её, такую толстую, лишь терпит. Первый звоночек тогда, наверное, уже был.
Мария сто раз могла упрекнуть причиной бесплодия. Сколько сидели они в семье за общим столом, сколько обсуждали то, что сказали и велели врачи, и ни сном ни духом не выдала её Мария. Ни сном ни духом.
В хозяйстве Мария была сдержанная, немного властная, потому как – хозяйка. И сама ходила прибранная, часто – с брошкой на стойке воротника. Никогда ни в чем Галину не упрекала. А той от одного её взгляда порой становилось стыдно.
Так стыдно, что Галка почти все дела на себя взвалила. А чего ещё делать-то дома. Книжки она не любила, телевизор смотрела мало.
Вот только образование все же она решила получить. И после вечерней школы поступила заочно в торговый техникум. Торговля её всегда интересовала. Да и считать она любила. Худо-бедно, но диплом получила.
Муж и свекровь поддержали. Но …
Когда после трёх лет мытарств по врачам, они уже опустили руки, когда вроде и не сильно старались, получилась беременность и родилась Лариса. Тогда попросила Галина Марию о помощи, но свекровь увольняться с работы ради исполнения долга бабушки не захотела.
Ох, и злилась тогда Галина! Хотела даже любимое блюдо Марии об пол шарахнуть, но вспомнила об общей их тайне и убрала блюдо подальше в шкаф.
Что за женщина! Не убедишь её! Но вот уважение какое-то все равно жило в душе у Галины.
Железная леди – её свекровь!
Внучку Ларочку, конечно, Мария любила очень. Помогала им много, несмотря на то, что работала. Но по молодости и не очень-то это ценится.
Маленький ребенок настолько отнял все силы, что Галина и не заметила, как изменился Алексей. Он стал холоден, весь ушёл в свою работу. А работал он на тот момент в заводском отделе снабжения, где частыми были командировки.
Однажды из окна Мария вдруг увидела, как мать разговаривает с ним, приехавшим из очередной командировки. Она смотрела на него с такой злобой, что Галине стало не по себе. Он стоял, как будто, виновато оправдываясь.
Вот тогда и догадалась Галка, что есть у Алексея кто-то на стороне. Первая мысль – устроить разборки. И…
Она размышляла. И что тогда? Как жить? Своего жилья у неё так и нет. Продолжать жить в этой квартире, будучи разведёнными… та ещё перспектива.
Тогда Галина сделала все, чтоб «вернуть мужика». Она узнала по своим каналам – кто «она» и наняла парней. Небольшая взбучка, даже без особого рукоприкладства, тогда охладила разлучницу.
Но только первую. Со второй этот метод не прошел. Вцепилась в Леху, как клещ. Пришлось воздействовать на него.
Галина забрала у него все деньги до копейки, следила за каждым его шагом и звонком, встречала с работы на проходной ровно в пять, намечала культурную программу на вечера.
А ещё взялась за себя. Когда она встречала мужа на проходной, работники оглядывались – белый полушубок, красные сапоги и перчатки … Любой мужик бы позавидовал!
Свекровь тогда сказала ей:
– Метод ли это, Галя, если не любит он тебя?
– Это почему ж это не любит-то? Чем я плоха? – она заглянула в зеркало, – Вы б видели его эту фифу, ведь там и посмотреть не на что! А у меня … – и она огладила свою статную фигуру.
– Ты думаешь, все, что надо для любви, отражается в зеркале?
Галина фыркнула. Знала она на что намекает свекровь. Мол, дура она набитая, а те, типа, умные. Сколько книжек она ей совала, но Галка засыпала на второй же странице.
Только умные не ложатся под мужиков чужих. Умные, а совести вообще никакой!
– Вы! Вы никак мне простить не можете ту …ту справку, да?
Мария смотрела укоризненно и молчала.
Галина хватала в охапку маленькую Ларочку и начинала выть. А Мария потихоньку уводила девочку и успокаивала-отвлекала саму невестку. Она это делать умела.
Леха гулял постоянно. Только наступил такой момент, когда Галину перестало это волновать. Она просто закрыла глаза.
Но когда умерла в Якимихе мама, и пришла пора покупать эту квартиру, сразу, при первом же намеке на то, что у него новая пассия, подала на развод. Теперь ей было – куда уйти. Наступило время приватизационное, и сначала надо было развестись, чтоб никто не претендовал…
Да и дочка подросла, пошла в школу, и зарплата её в магазине была выше средней, и продукты под рукой всегда.
Квартира её находилась в том же микрорайоне. Бабушка с внучкой общались. В начальных классах водила её Мария на кружки и секции. Но потом Лариса стала бегать везде самостоятельно. Видеться стали реже.
Галина знала, что Алексей женился повторно, и что родился у него сын. Но это её мало уже интересовало.
Она периодически флиртовала с мужчинами, были однажды и отношения. Но теперь замуж она не собиралась. Зачем? Теперь смысла она не видела.
И все бы хорошо, но тяготили отношения с дочерью, и ещё чувство какой-то ненужности никому, чувство одиночества.
А дочь бунтовала и бунтовала.
Никакой благодарности! Поступать в институт не хочет, встречается с парнем с какой-то стройки, курит, является выпивши. Хоть бы школу-то закончила …
Галина посмотрела на стопку купюр.
Денег у Галины уже хватало на автомобиль. Даже с гаком.
А что изменит этот автомобиль? Нужен ли он ей? Галка уже и не знала. Оттого и плакала – не понимала, как жить?
Она смотрела в ночное окно, сидя на кухне. Перед ней – стопка денег, а на душе – скребут кошки. Какая-то мелкая нудная водица сеялась на город уже вместо снега. Здания, фонари, деревья с жалкими обтрепанными прядями листьев наводили тоску.
Она положила голову на руки и задремала.
Ей снилось детство, её село. Снилась горенка, где пряталась она в детстве, где пахло сушеным чебрецом и грибами. И мать снилась. Как искала она ее, притворяясь, а потом находила и деланно удивлялась тому, как удачно Галинка от неё спряталась.
Галина проснулась.
Вернуть бы… Вернуть бы то время. А ещё дом бы вернуть. И этот запах прелой осени.
Но жизнь крутила и вертела по своему кругу. У товароведа в большом гастрономе мало ли дел.
Надо сказать, что там, на работе, Галину ценили очень. Умела она дисциплину держать у подчинённых, порой и жестковато, порой и плакали из-за нее, но тем не менее, уважали. И с начальством и проверяющими она находила общий язык. Где надо подмазать – подмазывала, договориться – договаривалась.
– Цены тебе нет, Галина Павловна! – хвалил директор.
А она знала. Здесь она была на своем месте. И магазин этот для неё стал вторым домом. Все важно: и мусор под стеллажами, и ассортимент, и коллектив. Была строга, но порой и помогала. Вспоминала свои мытарства и помогала молодым. И так хорошо становилось от этой совсем маленькой помощи.
Но и вставляла так вставляла – увольняла только так. Вот и сегодня случилось так, что пришлось уволить продавщицу.
«Совсем дура! Ворует без зазрения совести.»
Злая шла по магазину Галина и вдруг услышала оклик.
– Галка, ты что ли?
Она оглянулась. Перед ней стояла Любка. Все такая же высокая и худая, только постаревшая на двадцать лет.
– Любаха! Вот те и на, – они обнялись.
– А ты, я смотрю, цветешь, Галка! Красавица!
– Да ну тебя! Вишь, разнесло как! А ты вот все такая ж – стройнюсенька. Давай-давай, пошли ко мне в кабинет. Коньячку – за встречу.
– А у тебя тут и кабинет?
– А то…
Оказалось, Любаша работает на том же заводе, только уже трудится инженером. Замужем, двое детей. Но главное,что услышала Галина от неё:
– …Так ведь твой Леха мать в дом престарелых сдал. Вернее, ее туда люди добрые отвезли. Жила на садовом участке своем, а там сараюшка со щелями без печки даже.
– Как? – глаза Галины полезли на лоб.
Верно. Она совсем не интересовалась, как там дела у бабки её дочери. Казалось, уж другим внуком увлеклась Мария.
А дочь … Ох, молодежь.
Но ко дням рождения Мария всегда передавала Ларисе подарки. Было это и в том, и в этом году.
Ничего не говорило о том, что дела таковы. Люба ушла, а Галина уже и работала с трудом. Из головы не выходили мысли о бывшей свекрови.
Вот не было в её жизни ни одного человека, которого она полюбила б по-настоящему. Ну, мать-то, само-собой. И дочь, хоть и не понимают сейчас друг друга …
А вот так, чтоб чужой человек. Да, сейчас не общались, но думала Галка, что не до нее Марии, что другая семья сына заботит.
Галина все думала и думала, перебирала и перебирала в голове моменты её жизнью со свекровью.
И справку эту вспомнила.
Вспомнила, как она психовала бессонными ночами на маленькую Лариску, как хотелось заткнуть фонтан её бесконечного ора, и как заходила в комнату свекровь, как забирала дочь, давала выспаться. А самой же утром на работу…
Как учила её не давать под зад, когда сил уж нет, а объяснять, сев на корточки перед чадом, терпеливо и на понятном детском языке.
Как старалась спасти семью их, внушая сыну то, что и сам понимать должен. Как потихоньку, ненавязчиво пыталась исправить саму Галину, её вульгарную, порой, речь, её вкусы.
А ещё вспоминала, как разболелась свекровь однажды – почки прихватило. Какой терпеливой она была, как старалась, не причинить никому боли от своих страданий.
И, наконец, с какой любовью отнеслась Мария к матери её …
Еле доработала, и направилась прямиком к Алексею. Он дома был. Все дома были. Но видела она только его. В прихожей пообщались. Хватило.
– Здорово! Не ждал? Мать где?
– Здравствуй! Чего это ты вдруг? Никогда не интересовалась…
– В доме престарелых да? Сдал, скотина! Или просто выгнал?
– Слушай, женщина, шла бы ты! Это, вообще, не твое дело.
– Конечно, не мое. Это твое дело. Рук твоих поганых, – и Галина выругалась нецензурно. Это она умела, – Мать святая у тебя. Жаль, сын у неё – козел.
Он тоже не молчал, но она уже спускалась.
Пришла домой и рассказала новости дочке.
– Да ты что? Как?
– А вот так! Я сейчас поеду туда. Ты со мной?
– Гостинцы повезём?
– Заберём, – Галина подняла трубку телефона, листала блокнот, ища номер знакомого, у которого был личный автомобиль.
– Куда? К нам?
– А куда ещё?
– Ну, ты даёшь, мать! И какая нам выгода от этого?
Галина остановила набор цифр, посмотрела на дочь. И только когда уловила в глазах знакомый прищур, поняла, что это сарказм.
– Испугала! Я уж думала – ты серьезно. Думала – вообще монстра вырастила.
– Я с тобой. Не ожидала от тебя такого бескорыстия, мать.
Все оказалось не так просто. Мария была не в доме престарелых, а в больнице. Приболела. Приехали они поздно, их не пустили. Но поговорили по телефону и даже помахали в окно.
– Мам, мы за тобой, а эти сволочи тебя не отдают, – шумела Галка.
Дежурная начала было ругаться, услышав такие отзывы, но поняла, что ее вообще не слушают.
– Бабушка, ты поправляйся, лечись. А мы пока все бумаги оформим. Ты не скучай тут. Мы и завтра причалим. Теперь ты от нас не отвертишься.
В машине Галина сопела носом.
– Чего ревешь? – спросила Лариса.
– Да жалко ее, не могу. Козел – твой папочка.
– Козел, – дочь вздохнула, – Честно, мам, не ожидала такого от тебя. Я думала и ты дальше своего носа ничего не видишь. А ты – человек.
И тут Галину прорвало на рыдания. Она рыдала так, как не рыдала сто лет. И в этих слезах непонятно чего было больше– жалости к своей прошлой жизни или осознания чего-то большего, настоящего счастья, ради которого и надо жить.
На следующий день уже утром из гастронома в стационар приехали ящики с фруктами и овощами для больных. А вечером в часы приема Галина была тут.
Она шумно прошла по коридору, таща тяжёлые пакеты, ввалилась в палату без стука.
– Ну, здрасьте, девочки. Сегодня у вас пир.
Через десять дней наступило чудесное исцеление Марии. В больнице нашлись невиданные лекарства, по сто раз за день прибегали врачи, а соседки завидовали:
– Нам бы такую невестку, все б уж были здоровы.
***
Деньги, приготовленные на машину, пошли на строительство домика на садовом участке Марии. Ну, сначала думали – домика. Но у Галины всегда был большой размах, и домик превратился в полноценный дом. Оказалось, что земли у Марии там достаточно.
И это было единственное, что ей принадлежало по праву. Сынок с новой женой какими-то уговорами и обманом оставили мать без квартиры. Не было её в собственниках.
А мама Мария, все такая же собранная, с брошкой на шее, внесла в их семейный уклад тот покой, какой только она и могла внести.
Как-то своими методами настроила Ларису на институт, помогала по мере сил Галине по хозяйству.
На участок ездила редко, строительством занималась Галина. Она могла и погонять там работников, и потребовать. Эта была её стихия.
Приезжала, взбудораженная, порой злая и, уже поднимаясь по лестнице успокаивалась. Знала – дома мама, она умеет любую злобу заговорить.
– Смотри какой вечер замечательный, Галь…
И Лариса перебесилась. Галине казалось, что стесняется она бабушке показаться вульгарной из уважения, держит себя в рамках, старается соответствовать.
***
Осенью они сидели на скамье возле нового дома. Здесь уже можно было жить, правда пока лишь в одной комнате и кухне.
Под ногами шуршали листья, было зябко, а в доме тепло, но хотелось ещё подышать. И так хорошо сейчас было на душе у Галины. Как будто и правда вернулась она в детство. Уже не хотелось плакать, хотелось жить ради близких, ради мамы Марии, ради Ларисы, ради будущего.
– Не замёрзла, мам?
– Не-ет, хорошо. Давай ещё посидим.
– А там, в спальне, кладовку сделаем. У Лариски дети будут, будут там прятаться, – мечтала Галина.
– Хорошо бы. Только вот сейчас не спешит молодежь с детьми, – рассуждала Мария.
– Верно, и Лариска не хочет рано, – Галина решила спросить, – Мам, а я вот все равно не пойму, почему ты тогда Алексею не сказала про то, что был у меня аборт-то?
Мария посмотрела на неё, потом перевела взгляд на горизонт и ответила:
– Наверное, разглядела в тебе что-то. Или вечер вот этот с тобой наперед увидела … Бог весть … Мне ж вот тогда, в доме престарелых, и жить не хотелось. А сейчас … Смотри какой вечер, Галь. И жить … жить так хочется.
***
Спасибо, что прочли этот рассказ.
Героиня его далеко не безупречна, но а кто из нас безупречен?
Главное, чтоб сердце делало правильный выбор.
А вам, доброй осени, друзья …
Автор Рассеянный хореограф: