Купеческая дочь в крестьянской избе ( ПРОДОЛЖЕНИЕ )

Дед Кузьма вошел в избу и, сев за стол, произнес:

— Всё, Лизок, хватит в четырех стенах сидеть. Илюху я встретил, погутарил с ним о жизни. Пожаловался он, что нет толкового человека в помощниках.

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ

Вроде какие-то записи делать надо, да считать. Мало кто у нас грамоте обучен, а если и найдется таковой, а только имечко своё нацарапать и сможет, да, дай Бог, до сотни досчитать. А ты вон на ткани так красиво начеркала угольком, что, думаю, на бумаге еще красивше пишешь. Вот я ему и сказал — внучка, мол, прибыла из города, сиротинушка. А он и отвечает — веди, дед Кузьма, внучку твою.
— Дед Кузьма, а как же? — Лиза испугалась и поёжилась. — Как я без документов? Ведь те, что у нас были, все с экипажем пропали.
— Это я тоже ему объяснил. Слукавил малость, что домишко сгорел, где ты с теткой жила, а с ним и документы. Врать, так уж до конца. Обещал новые выдать. Запоминай, ты теперь Васильева Елизавета Ермолаевна. Я ему сказал, что сынок мой дочку нагулял, что Петрова ты по матери. А нам бы с Дуней хотелось, чтоб нашу фамилию носила ты. И дату рождения новую придумай. Когда у тебя именины?
— Пятого июля. В одна тысяча девятьсот первом году родилась.

— Год оставь, а день и месяц смени от греха подальше. Мало ли, кинутся искать Лизавету Лукьянову. Хотя, если твоих уже схоронили без документов, то и тебя искать не станут. Но лучше исправь. А я, пожалуй, с тобой отправлюсь. И это, Лизок, у тебя ручки шибко белые, не как у рабочей девицы. Что же нам придумать?
— А я скажу, что моя тётя учительницей была и грамоте обучила, а сама я в ателье работала. Вон у меня, все пальцы иголкой исколоты, — улыбнулась грустно Лиза.
****
Как бы не переживала она, но всё прошло как по маслу. Илья Семенович, которого дед Кузьма звал по-простому Илюхой, выдал Лизе новые документы. Теперь она стала Васильевой Елизаветой Ермолаевной, рожденной 1 августа 1901 года.
Продиктовав несколько указов, которые должны были вывесить на доску при ревкомитете, Илья Семенович убедился, что пишет она быстро и без ошибок. Местами она даже его поправляла, а он лишь улыбался.
Сперва Лизе было страшно — это же ревкомитет. Это же одни из тех, которые лишили их семью привычной жизни. Но скоро она поняла, что на удивление он довольно добрый и душевный человек. Илье Семеновичу, скорее всего, не было даже тридцати лет, а он уже был здесь главным. Дед Кузьма шепнул, что ранее здесь в селе родители главы ревкома жили, а он в город уезжал, да вот вернулся большим начальником. Так что свой он, местный.
****
И потекла жизнь купеческой дочки по другому руслу. Она училась жить в деревне. На работу ходила в туфлях, да приспособила два платья, которые дед Кузьма с рук купил у какой-то женщины на ярмарке. А то, что попроще, да юбку с рубахой она носила дома да по двору, обуваясь в лапти.
Лиза училась печь пироги, готовить кашу и щи. Так же она училась топить печь, стирать руками, да пропалывать грядки. Скоро и руки её огрубели, но она понимала, что без этого никак. Бабе Дуне и деду Кузьме сложно управляться, а она молодая и сил у неё хватало. Сперва непривычно было, но потом свыклась с новой жизнью. И на работе Илья Семенович был ей доволен. Да и с другими селянами она подружилась, даже две подружки у неё появились. Только вот сердечко её было свободным, а всё оттого, что втайне вздыхала она по начальнику своему, да сказать боялась. Но вскоре он сам вызвал её на разговор.
****
В сложные 1921-1922 годы она продала еще две монеты, чтобы они с бабой Дуней и дедом Кузьмой с голоду не померли. Ревкомитет старался выправить ситуацию в селе, но неурожай и обильная засуха привела к тому, что даже семян у людей не было, чтобы на следующий год сделать посевы. Вот тогда Лиза и удивилась деятельности Ильи Семеновича, который многое сделал для того, чтобы эти самые семена для посева были выделены в конце 1922 года на деревню в артели, да людям раздали по дворам. Она чуть не плакала от счастья, когда они получили семена лука, пшеницы и ржи.
— Приходилось ли тебе раньше сталкиваться с голодом? — вдруг тихо произнес Илья Семенович, когда она, отнеся семена домой, вернулась на работу.
Лиза молча посмотрела на него, не понимая, о чем он спрашивает.
— Там, в другой твоей жизни приходилось ли испытывать подобное? — его карие глаза внимательно глядели на неё.
— Мы с тетушкой не жили в достатке. Она брала дополнительные уроки, мне в ателье чаевые перепадали. — она была удивлена, но взяла себя в руки.
— Товарищ Васильева, давай уже начистоту, — он встал и подошел к окну, закрыв его изнутри. — Конечно, я сперва поверил этой байке, а потом понял, что этот старый плут, дед Кузьма, провел меня. Думаешь, не помню я, как ты первые бумаги дрожащими руками писала? Думаешь, не видел я твои взгляды, обращенные к нему? — он кивнул на бюст Владимира Ильича Ленина. — Будто он сам лично горе тебе какое причинил. Да и почерк твой… Так в школах не учат. Осанка прямая, будто княжна ты какая…Думал я сперва сдать тебя властям в город, пусть бы потрясли как грушу. Но не смог. Да и деда Кузьму я уважаю, не хотелось неприятностей на его седую голову.
Понравилась мне твоя старательность, твоя грамотность и рассудительность, Наблюдал за тобой я все эти четыре года и видел, как меняешься ты. И на него уже не глядишь волком, — он опять посмотрел на гипсовый бюст, — а иногда даже от пыли протираешь. И идеи наши поддерживаешь. Но всё же… Кто ты? Сейчас я тебя и подавно не сдам, сам проблем себе создам. Но очень уж мне любопытно.
Лиза минуту подумала. И правда, он не сдаст. Она с ним четыре года работала, могут и спросить, отчего он молчал. И деда Кузьму под арест не подведет. Набрав воздуха, она выпалила:
— Мои отец с матерью зажиточными купцами были. Лукьяновы. Настоящее мое имя Лукьянова Елизавета Потаповна. И родилась я не первого августа, а пятого июля.
— Отчего же дед Кузьма пошел на поводу той лжи? — будто ждал он этот ответ и лишь бровью повел.
Она ему и рассказала как на них в дороге разбойники напали, что мать, отца и Соню убили, а она чудом жива осталась. Что забрали у них деньги, экипаж и все вещи. А дед Кузьма, который в тот день от Марфы из Лесного ехал, подобрал её, да в селе ближайшем мужиков кликнул, чтобы они похоронили тех, кто у дороги остался.
— И что же? Хочешь сказать, что приняла нашу власть и зла не держишь?
— Приняла. Но сперва зла я была, — кивнула она, не смея больше врать.
Да и к чему лгать? Он по-доброму с ней разговаривает. А захочет сдать её или арестовать, да пусть. Только вот как баба Дуня и дед Кузьма без неё будут?
Словно прочитав её мысли, Илья Семенович усмехнулся:
— Раньше не сдал, и сейчас не буду. Только вот ты говоришь, что сперва зла была на новую власть.. А сейчас что же?
— Приняла жизнь такой, какая она есть, — пожала она плечами. — Как говорит дед Кузьма — если Бог в тот день не прибрал, значит я для чего-то живу. Да и не всё так плохо в этой новой власти. Еще четыре года назад в селе не было ни школы, ни учителя, ни врача. А теперь что? Школу строить начали, всем селом, дружно, будто одна семья. Из города двух учителей прислать обещали. Да я и сама могу детишек обучать. Медпункт теперь у нас есть, а вместо бабки-повитухи акушерка в селе теперь имеется, да врач, который раны зашить может.
— Выходит, не всё так плохо? — он усмехнулся.
— Выходит, — улыбнулась она. — Но всё же, почему вы меня не сдали?
— А может быть потому что не могу? Душа моя противится и сердце ноет от одной этой мысли?
Она всё поняла. Не глупой была Лиза. Давно уж она думала, как намекнуть ему о своих чувствах, да вот не решалась. А теперь…
Она встала и подошла к нему, встав за спиной. Положив руки на плечи, она прошептала:
— И у меня сердце ноет от тоски, а душа на части рвется, когда не вижу вас.
Удивленный, он повернулся к ней и взял её ладошки в свои руки.
— Лиза… Это ты сейчас сказала?
— Я…
В ту ночь она не вернулась домой к деду Кузьме и бабе Дуне. А на следующий день, когда вошла во двор, дед недовольно глянул на неё:
— Ну чисто кошка. Это что за дела, Лизок?
— Замуж я выхожу, дедушка, — она подошла к нему и поцеловала в морщинистую щеку.
— Ты чего, Лизок? Какой-такой замуж? Это ж за кого? Кто внучком моим станет?
Лиза улыбнулась — дед Кузьма и баба Дуня начали её внучкой звать, чтобы люди вопросов не задавали, да свыклись за четыре года, будто и сами поверили, что она им родня. Да и Лиза была не против, дедушкой и бабушкой их считала. Своих у неё не было, оттого и было приятно ощущать чью-то заботу.
— За Илью Семеновича замуж выхожу.
— Так ты у него ночевала? Давно заметил, как глядит он на тебя…Да вот не думал, что всё так выйдет.
— У него ночевала. Хорошо всё вышло. Деда, в следующую субботу гулять свадьбу будем. Я у Аглаи платье одолжу.
— Лизка, а если узнает правду он? Это что же будет? Одно дело лгать ради спасения, а другое дело жизнь семейную с вранья начинать..
— Знает он правду, — вздохнула Лиза. — Не глупый он человек, давно всё понял. А тебе велел передать, что ты старый плут, но на тебя он не в обиде.
***
ЭПИЛОГ
На свадьбе Лизы и Ильи Семеновича веселился деревенский народ, а молодая жена в тот день поняла, что теперь она окончательно заняла место винтика в этом большом механизме. Что теперь и правда вся её жизнь прежняя осталась в прошлом. Будто сон какой-то, а не воспоминания…
Правда, тосковала она по родителям и даже по Сонечке. Зная правду, Илья свозил её на погост и они нашли их могилки. С тех пор раз в год Лиза приезжает и несет туда полевые ромашки.
В 1924 году она родила сына Алексея, в 1928 году Андрея, а в 1931 году на свет появилась дочь Вера.
В 1933 году, успев понянчить всех детей Ильи и Лизы, скончалась баба Дуня, а спустя два месяца вслед за женой и дед Кузьма покинул этот мир. Лиза очень их любила и была безмерно благодарна им за ту доброту и тепло, которое они ей подарили, оттого и реки слез пролила, потеряв их.
К тому времени в селе был образован колхоз, председателем которого стал её муж, а сама Лиза преподавала в школе немецкий язык и рукоделие.
В Великую Отечественную войну служил только Алексей, призванный в начале 1943 года, но он выжил и вернулся с Победой. Андрей отучился на механизатора, Вера стала врачом.
Оборачиваясь назад, Лиза со слезами и тоской вспоминала мать и отца, но никогда больше не тосковала по прежней жизни, ведь новая подарила ей счастье. Да, были трудные и сложные времена, но когда рядом близкие и любимые люди, их легче переживать. А те монетки, которые она по совету Сони вшила под подол, помогли им в самые суровые дни.
Автор Хельга